Некоторые мысли после семинара Франца Рупперта «Я хочу «Я хочу жить, любить и быть любимым». 

Я разделю текст на две части. Первая имеет общий характер, вторая касается профессионального сообщества расстановщиков и шаманов. 
Часть первая
Стратегии выживания
Я еще раз повторю, что одной из самых важных мыслей Франца было то, что никто из нас не выбирал родителей и то, что они с нами сделали. 
И фраза всех *баных «богинь»: «Твоя душа выбрала этот опыт» —  это ретравматизация человека (или клиента). Человек, который пострадал, словно погружается в вину за свою травму, словно не его травмировали, а он сам «так захотел», это то самое, классическое, про «сама виновата, что юбку короткую надела». Если вам такое скажут где-то, то валите оттуда, теряя тапки, там вам не помогут, даже если духовность хлещет из всех дыр. 
Это не «душа выбрала», а стратегия нашего детского выживания. Детские стратегии превращаются во взрослые повторяющиеся паттерны поведения. Вот то, как я описывала персонажей из сказок, это и были эти самые стратегии, превратившиеся в болезненно повторяющиеся жизненные сюжеты. 
Вторая важнейшая мысль, что самое большое «движение», которое мы можем дать себе, это признать давно и качественно подавленные чувства. *шепотом — те самые «отколовшиеся» детские части. 
Где они водятся, эти самые-самые? Вокруг мамы, конечно же. Потому что ненавидеть ее нельзя, запрещено обществом, всячески табуировано, даже если она была монстром. Она же «жизнь подарила» и вообще, у нас культ матери во всех смыслах. 
Получается такая ментальная западня: мы критически зависим от мамы и ее мнения, как дети, чтобы сохранить лояльность мамы, получить ее любовь любой ценой, мы готовы сделать что угодно (это и есть раскол), и даже считаем это «нормальным», а потом обнаруживаем себя без сил и денег. 
В первый день семинара я обнаружила, что мне трудно выдерживать «встречу с собой», я поняла, что мне больно. И я не могла «обьяснить» себе эту боль, это же тема всех хорошо диссоциированных детей, требовать всему логичного обьянения, так как мамин хаос так разнес душу, что мозг держится за логику. 
А во второй день меня сначала выбрали заместителем, где я сначала просто рыдала час (удивившись сама) и я вслух сказала из заместительского восприятия «я»: «Мама, я тебя ненавижу, а больше я ничего не чувствую». 
Это было так мощно, что я вышла гулять в перерыве, и мне казалось что я совсем другая, хотя плакать не хотелось прекращать, настолько сильные чувства охватили. 
А потом меня выбрала лотерея и Рупперт сделал для меня процесс, в котором не было ничего, чего я не знала бы, но то, как я это переживание прожила всей собой — вот это изменение со мной навсегда. 
Это было как в буддизме, это нельзя описать никаким другим словом, кроме как обнаружение, это не логика, не эмоции, это та самая ясность в признании факта. 
Но она не вербализируется, это, блин, глубочайшее изменение в признании, там много всего — смирения, проживания, переживания, и много того, что больше слов. 
Поняла ли я, как это устроено? Да. Пробую ли я так делать? Да, сегодня даже на групповой интервизии делала. 

Часть вторая
Я хочу жить
Очень часто мои коллеги увлечены чем угодно, кроме боли человека, который пришел на сессию. Своим могуществом/беспомощностью, своими талантами, своими надеждами на «хорошую маму», которая одобрит этот талант, своими доходами. И много чем еще. 
И боль клиента это только такое «побочное явление», фокус с которого всегда  уплывает. Особенно в результате хорошей расстановки. 
В работе помогающего практика очень много концептуализации. Все озабочены технологией, своими достижениями внутри этих технологий и вообще собой. 
Иногда, читая чат спецов помогающих профессий, я поражаюсь — насколько все озабочены собой и своей коллегиальностью, а не тем, как их клиентам после расстановки. И как они отмораживаются от результата. Типа — ну, поле-то умное, оно «знает». 
(здесь непечатное)
Вы никогда не станете умнее поля, но нужно точно знать, что вы с человеком в расстановке делаете и как. И точно знать, что вам доверили работу с самым нежным, самым трепетным, тем, что психика блокировала много лет. 
И, конечно, я понимаю, что мои коллеги шаманы, также как и мои коллеги телесники (йоги, соматические терапевты) ближе к людям, потому что они дают не только помощь ментальную и энергетиечскую, они дают телесный инструмент справляться.
В шаманизме нет концепций. Есть, вернее, но они настолько общие, что нашему хитрому мозгу сложно за них зацепиться, потэтому «шаманизму» так много учат и этому нельзя научиться. Это чувствование чужой боли, сопереживание и желание помочь, сохраняя баланс в огромной системе Бог-Люди-Духи. 
Опыт, как говорится, истинного «я». 
Можно ли этому вообще научиться? 
По мне — нет. 
По факту это есть в шаманизме совершенно точно. Как архаическая практика оно точно сохранила вот это самое переживание. И туда надо просто идти и нарабатывать, с трепетом, это чувствование. 
Это, опять же, по моему мнению, внеконфессиональная тема, хотя готова поспорить. То, что там везде присутствует Бог — и не как «вселенная» или какие-то обезличенные симулякры — это точно. 
По сути, концептуализация: «христиане вот так молятся» или «мусульмане вот так выглядят, а остальное харам», вообще не отличается от концептуализации «расстановщик кланяется Роду, а клиент должен сделать поклон отцу и матери». 
А движение начинается там, где вы с клиентом вне любой концепции.
Он человек, который страдал, вы человек, готовый ему сопереживать, а Бог единственный свидетель ваших отношений. 
Поэтому пихать клиента в поклон и «дорогие родители, спасибо за жизнь» это г*вно, товарищи, и Рупперт мне это еще раз подтвердил. А сказать «мама, я тебя ненавижу, ты всю жизнь мне сломала» — это, блин, движение к жизни. 
А не наоборот. И это переживание, что вообще-то можно, и пора жить самой, не ожидая этой гребаной любви. 


Стоило пойти на этот семинар по одной единственной причине — послушать как Франц говорит слово «мама». В звучании этого слова столько нежности, силы, любви и принятия, что оно до сих пор звучит в моей голове.